За последние пару лет в лексикон украинских политиков вошел термин «легализация», который применяется в контексте необходимых законодательных инициатив. После легализации игорного бизнеса, в Верховной Раде заговорили о том, что неплохо бы узаконить и предоставление секс-услуг, проще говоря, проституцию. Законодатель считает, что это надо сделать в целях наполнения государственного бюджета и выхода этой деятельности из тени. Но политики смотрят весьма плоско, тогда как эта проблема включает в себя множество элементов, важных для обсуждения. Социальный источник этого бизнеса образуется для людей, занятых в секс-работе, далеко не от большой любви к этому виду деятельности, а легализация может оставить их в этой работе навсегда. В отношении секс-работников справедливее говорить о декриминализации, говорит глава правления благотворительной организации «Легалайф-Украина» Елена Фиськова. В ее интервью ГолосUA мы пытаемся разобраться в терминологии, почему люди идут работать в сферу секс-услуг и как можно эту проблему решить.

– Государство рассматривает вопрос легализации проституции с точки зрения наполнения государственного бюджета… Насколько корректен такой подход?

– Мое мнение, смотреть на это с точки зрения наполнения бюджета некорректно, так как в первую очередь желательно подумать о судьбах людей и как это отразится потом на самих секс-работницах и секс-работниках.

– Как вы в целом оцениваете вопрос легализации – она нужна или нет?

– Легализация не нужна. Мы сейчас работаем над законопроектом по декриминализации. Декриминализация изменит ситуацию в первую очередь для самих секс-работниц и секс-работников. У них будет право выбора, они смогут сами выбирать свободно, хотят они устраиваться как ФЛП или хотят работать на кого-то. Они должны иметь право выбора. Если они хотят работать индивидуально, это их право. Если человек работает постоянно, систематически, ей проще оформить ФЛП и платить налоги, но должен быть выбор. Есть люди, которые не умеют самостоятельно работать, не знают полностью структуру подачи отчетных документов и так далее, не имеют опыта поиска клиентов. Почему они идут работать на те же квартиры? Там есть люди, которые им помогают – обеспечивают клиентов, безопасность и все остальное. И они должны иметь эту безопасность. А есть такие, которые работают индивидуально и от случая к случаю. Они не работают систематически. И их тоже не должны наказывать. У всех этих людей должен быть выбор, и они должны быть защищены законом, они должны выйти из тени. И декриминализация позволит им это сделать.

– Не получается ли так, что когда говорят о легализации, то как бы поощряют само занятие такой профессией?

– Это, в принципе, не поощрение. Легализация подразумевает, что эти люди должны быть в четком списке. Они будут идти как занятые лица, будет прописан вид деятельности. Многие из них не хотят этого. Легализация подразумевает, что люди будут стоять в базе, многие из них должны будут зафиксироваться, зарегистрироваться в базе. Если человек не зарегистрирован, он не имеет права работать, и этого человека также будут наказывать. Легализация – это очень острый момент, который совершенно не нужен секс-работницам.

– Что подразумевается под декриминализацией и чем она отличается от легализации?

– Легализация – это жесткий контроль, диктатура правил. В условиях легализации государство диктует секс-работнице полностью прописанные правила – что она имеет право делать, чего ей нельзя делать, как и где она должна это делать. А при декриминализации секс-работница сама выбирает, как ей это делать, где ей это делать и с кем. В декриминализации больше свободы и права выбора, но секс-работницы защищены законом. При легализации те, кто не зарегистрирован, не имеют права работать, а если женщина не хочет постоянно работать и у нее нет возможности зарегистрироваться, ее все равно будут наказывать.

– Вы сказали, что ваша организация разрабатывает по этому поводу законопроект… Как вы видите разрешение этого вопроса и какие нормы могут быть в законе?

– Мы взяли за основу новозеландскую модель, но мы его делаем под наши украинские реалии, чтобы у секс-работников был выбор, чтобы они не чувствовали себя преступниками. Многие говорят, что статья 181-1 КУоАП – административная и секс-работа у нас не криминализирована, но на секс-работниц в основном поэтому и давят, используя эту статью для давления, шантажа, запугивания. Мы хотим снять эту статью полностью. Во-первых, она не работает. Полицейские сами говорят, что им приходится ее применять, пока есть показатели, а секс-работницы боятся жаловаться и обращаться за помощью, именно потому, что они вне закона, они нарушают закон.

– А что имеется в виду под показателями у полицейских?

– У них есть определенные показатели. В месяц надо сделать столько-то протоколов по административным наказаниям за занятие проституцией. Административный протокол – это единственный протокол, который они могут составить только из-за того, что они посчитали, что для этого есть основания. Это единственный протокол, который составляют без доказательной базы: потерпевшего (в этом случае даже слово «потерпевший» звучит абсурдно), свидетельств о договоренностях с клиентом, фиксации свершившегося полового акта, получения за это денег и так далее. То есть, если полицейский увидел девушку, стоящую на обочине и ему показалось, что она выглядит или ведет себя, как секс-работница, полицейский имеет основания считать, что она предоставляет эти услуги, и он может составить на нее протокол. Но она же еще ничего не сделала, она просто там стояла.

– То есть, таким образом они выполняют план?

– Да, потому что у них есть этот план, им его надо выполнить.

– А бывают такие случаи, когда полиция требует неправомерную выгоду?

– Да, есть такие случаи. Их много. В разных городах эта выгода по-разному варьируется. У кого-то 300 гривен в неделю в каком-то городе, в каком-то 800 гривен в неделю, в каком-то еще больше. В зависимости от района, от города. Даже на уровне Киева расценки могут быть разными. В маленьких городах – от 200 до 800 гривен в неделю с девочки, в зависимости от того, кто подъезжает. Полицейские берут свою таксу, отдел по торговле людьми берет свою таксу. У каждого из них есть свои интересы. У тех, кто работает на квартирах, в последнее время жалоб таких не было, что требовали деньги, но протоколы составляют, приезжают, подсылают подставного клиента, человек получает услугу, расплачивается и тут говорит, что там стоит начальник, пошли подписывать протокол.

– Вы указали новозеландскую модель… Почему вы взяли за образец для законопроекта именно пример Новой Зеландии, чем он хорош, что там предусматривается?

-Там инициаторами этого законопроекта были сами секс-работники. Вместе с представителями власти они разработали закон о реформе проституции, который вступил в силу в 2003 году. По сути, этот закон не является специальным законом, регулирующим секс-работу, это не легализация. Этот закон вливается в существующее законодательство страны, в трудовое, социальное, медицинское и так далее, делая секс-работников равными в правах с другими гражданами, а секс-работу – равной другим видам трудовой деятельности. Сегодня в Новой Зеландии нет наказания за занятие секс-работой. Секс-работники имеют право предоставлять услуги индивидуально или объединяться в группы до пяти человек, работая как фрилансеры, и платить налоги по предусмотренным в стране видам налогообложения. Если объединяются больше пяти секс-работниц, они должны нанять менеджера, и создается своего рода публичный дом. Человек, желающий стать менеджером, обязательно проходит проверку в разных государственных инстанциях, в том числе на уголовное прошлое, связанное с тяжкими криминальными преступлениями, и получает лицензию на данный вид деятельности.

То есть, есть индивидуальная работа, есть групповая, есть публичные дома, есть менеджеры, отвечающие за безопасность и соблюдение прав работников. Есть люди, которые контролируют это все, и это не полиция. Для этого создана комиссия, в составе которой 1/3 – это секс-работники. Комиссия может прийти в любой публичный дом и проверить работу менеджера на соблюдение прав секс-работников, обеспечение безопасности, проверить, нет ли несовершеннолетних среди секс-работников. Полиция не может прийти с проверкой, если с ними нет секс-работников – членов комиссии. Это снижает возможности для злоупотреблений со стороны полиции. Поэтому секс-работники чувствуют, что они защищены и не боятся сообщать о случаях насилия, торговли людьми, принуждения и втягивания в проституцию малолетних и так далее. Один из примеров: после вступления в силу данного закона секс-работница подала в суд на менеджера за сексуальные домогательства на рабочем месте и отсудила компенсацию в 10 тысяч новозеландских долларов.

Также секс-работница может прийти в публичный дом, заключить договор на один день или на определенное количество часов, отработать их и уйти. Менеджер должен предоставить ей безопасное место и средства защиты, обеспечить ее трудовые права и гарантии. И нет никаких жестких рамок, нет никакого жесткого контроля. Ее не заставляют проходить специфические и регулярные медосмотры, они проходит медосмотры добровольно, как и другие граждане. Почему именно этой категории людей надо тестироваться на ВИЧ и ИППП чуть ли не каждые две недели или раз в месяц? Это только даст почву для взяток и коррупции. В Новой Зеландии нет наказания за постановку в опасность заражения, как в Украине, там каждый человек сам отвечает за свое здоровье, каждый понимает, что надо использовать средства защиты, и если заразился, то это твоя ответственность.

Еще государство Новая Зеландия способствует выходу секс-работников из профессии. Например, в центрах занятости при равных с другими претендентами квалификации и резюме, новую работу предложат в первую очередь секс-работнику, который желает выйти из этой работы. И даже если он или она по каким-то своим причинам не платит налоги, ее или его не преследуют, не наказывают, однако в любом случае секс-работники под защитой государства и полиции.

– То есть, учтены все элементы этой профессии и все риски…Но верите ли вы, что все эти положительные моменты можно реализовать в Украине, где свои особенности правоохранительной системы и так далее?

– Люди хотят, чтобы была декриминализация секс-работы. Тогда уйдут эти поборы, их не будет. С этим сложно, потому что этот бизнес «крышуют» очень влиятельные люди. Страдают не сутенеры, кто действительно организовывает это все. Я не слышала еще, чтобы реального сутенера, который действительно держит эти квартиры, этих девчонок, которые предоставляют эти услуги, чтобы его арестовали. Арестовывают в основном девчонок, которые там же и работают. Верхушку не арестовывают, их никто не трогает, с этим все решается. А для того, чтобы сделать показатели, опять же под удар идут девчонки, арестовывают именно их. Многие из них даже не знают хозяина в лицо, не знают, кто он такой.

– Вы сказали, что этому покровительствуют очень влиятельные люди… Очевидно, что этот круг людей не ограничивается правоохранителями и так далее?

– Не ограничивается. Это нелегальный бизнес, прибыльный бизнес, и, естественно, с этим будет сложно, потому что очень сложно отдать эту часть бизнеса.

– Рассмотрим социальный аспект… Как люди попадают в эту профессию? Почему? Наверное, не от хорошей жизни это происходит?

– Да, это связано с финансовыми трудностями. У каждого они разные. В прошлом году я познакомилась с девушкой, которая работает в Киеве на квартире. Она менеджер в одной приличной компании. Днем она работает там, а ночью она приходит на квартиру и занимается секс-работой. Спросив у нее, почему она так делает, – у нее два высших образования, и хорошая должность, – она объяснила, что были проблемы со здоровьем, очень срочно нужно было сделать дорогостоящую операцию. Денег у нее не было, денег не хватало, и ее родственники взяли кредиты. Чтобы сейчас погасить эти кредиты, она не хочет вешать это на родственников, а зарплаты ей не хватает. Ей приходится втайне от всех заниматься секс-работой, чтобы гасить эти кредиты.

Есть женщины, которые остаются сами без мужей, с маленькими детьми, без работы. Очень сложно сейчас найти работу женщине, которая одна даже с одним маленьким ребенком. Если она найдет такую работу, это будет минимальный доход. Квартиру снять, если у нее нет жилья, – аналогичная проблема. Арендодатели не сдают квартиру одинокой женщине с ребенком, аргументируя это тем, что как ты будешь работать и чем ты будешь платить за квартиру. Эта вся цепочка выливается в то, что государство ее подталкивает туда идти работать. Потому что у нас для таких женщин нет каких-то программ, мест для работы. У нас есть девчонки, которым мы помогаем, они работают на улице, еще где-то. Если они хотят, мы договариваемся с центром занятости, они проходят там обучение. И есть девочки, которым помогаешь, они обустраиваются и они уходят из этой работы. А есть такие, которые остаются и говорят: да, нам это нравится. Есть такие, которые сделали это своим выбором, и говорят: нам это нравится, и мы не хотим другого.

– Наверное, таких немного…

– Да. Есть такие, которые чередуют – днем работают официально на работе, вечером подрабатывают, потому что им не хватает постоянного дохода.

– Наверное, и студентки в это вовлечены?

– Да, и студентки. Я общалась с такими. Они днем учатся, а вечером работают. В основном это девочки, которые живут не в Киеве, а приехали из других городов. При мне они общались с родителями, говорят им, что работают официанткой, еще где-то, они не афишируют тот момент, что заняты в сфере секс-услуг. У некоторых есть и парни, и мужья, и дети в других городах. С одной женщиной общалась, у нее двое детей, три высших образования, муж. Она сказала, что уехала в Киев работать консьержкой, параллельно еще помогает одной семье. Она работает в Киеве, занимается секс-услугами, потому что, она говорит, что у нее нет денег. Муж сильно переболел, ему работать нельзя вообще, они взяли кредит, у них строится дом. Вот причина, по которой она пошла заниматься секс-работой.

– И снова-таки, повторимся, что занятие секс-работой – это не от хорошей жизни и не от большой любви к этому занятию… По приведенным вами примерам это хорошо видно…

– Да, естественно, это финансовые проблемы.

– Те девушки, а может и парни, в общем, те люди, занятые в секс-работе, с какими проблемами сталкиваются сейчас? Правовой характер мы осветили, а что еще может быть?

– Дискриминация общества, дискриминация в медицинских сферах. Девушка не может озвучить, что она предоставляет секс-услуги, придя на прием к врачу. Естественно, и в этой сфере будет дискриминация. Либо врачи предвзято относятся к таким девушкам. Есть дружественные врачи, есть частные врачи, которые относятся лояльно и довольно-таки хорошо. Но в основном в государственных учреждениях девушки сталкиваются с предвзятым отношением, с дискриминацией, часто выписывают кучу ненужных анализов, потому что считают, что если она предоставляет секс-услуги, она имеет большой доход и поэтому у нее есть деньги на сдачу дополнительного ненужного ряда анализов и так далее.

– То есть определенным образом ограничен доступ к медицинским услугам… Что можно обозначить еще?

– Эти девушки не могут даже оформить какие-то пособия и так далее, потому что у них нет даже справки о доходах. Из всех девушек, которых я знаю, одна девушка сделала очень умно. Она оформила ФЛП как «другие услуги». Она нашла такой выход из ситуации.

– Таким образом она может платить налоги и надеяться на пенсию?

– Да, даже не нужно делать легализацию. Любой человек может в данный момент, если бы они не карались законом, они могли бы делать такой выбор. Есть много осознанных людей, которым было бы проще оформить ФЛП, например, или к кому-то оформиться на работу по договору ГПХ и работать себе спокойно, платить налоги, и эти деньги действительно бы шли в бюджет. Но это не значит, что всех под одну гребенку и одни правила надо легализовать и делать какие-то жесткие рамки. В этих законопроектах куча требований и обязанностей к секс-работникам, что она должна то и то. Но очень не ясно написано, что дает государство. Они почему-то считают, что секс-работница должна везде, всегда и всем, но государство при этом ничего не хочет обеспечивать. Ничего не хочет давать, к сожалению.

– Как вы оцениваете шансы на принятие декриминализации проституции?

– Политики боятся осуждения общества. Они боятся потерять свой электорат, свои голоса. Многие из них в кулуарах говорят, да-да, мы только за, мы понимаем, это люди, им тоже нужна защита и все остальное. Но об этом никто не скажет вслух, потому что им скажут, что если поддерживаешь, значит, пользуешься услугами, ты падший человек, и всё – они просто потеряют свою репутацию. Этого они боятся.

– А сами люди, которые работают в этой сфере услуг, что они думают о легализации?

– Они не хотят. Я не могу сказать за всех, но большинство людей, с которыми мы общались, попросту не знают, что такое легализация, что такое декриминализация. Они не знают разницы, и когда начинаешь им объяснять разницу, они говорят: нет, мы не хотим легализации. Мы хотим, чтобы нас перестали наказывать. Мы хотим быть полноправными членами общества, чтобы общество с нами советовалось и нас принимало, а не выбрасывало.