6 июля в Луганской области начались пожары. Огонь охватил сосновый лес в Новоайдарском районе. Среди причин его возникновения называли небезопасное обращение с огнем, возгорание от погодных условий, умышленный поджог. Бедствие охватило площадь в 5 тысяч гектаров. Это не первый масштабный пожар в Украине в текущем году. Еще свежи в памяти ужасные последствия от масштабных пожаров в Чернобыльской зоне и Житомирской области, которые произошли в середине весны. К сожалению, в Украине с годами начинает выгорать все больше площадей. В чем причина таких катастроф и что нужно делать для их предупреждения, в интервью ГолосUA рассказывает руководитель регионального Восточноевропейского центра мониторинга пожаров НУБиП Сергей Зибцев.

– Весной мы наблюдали пожары в Чернобыльской зоне, в Киевской и Житомирской областях. Чем сейчас пожары в Луганской области отличаются от тех, что мы наблюдали несколько месяцев ранее?

– В Восточноевропейском региональном центре мониторинга пожаров мы сделали ежемесячную карту пожаров. В Украине, в зависимости от месяца случаются 100, 200, 300 и более пожаров на сельхозземлях ежедневно. Скажем, в августе и апреле – это 300, в январе – 50. Когда мы все эти пожары за год спроектировали на карту Украины, то получилось, что кроме Карпат, там, где влажный климат, фактически в каждом районе и области Украины регулярно случаются пожары. Они происходят по разным причинам. Преимущественно это население. Но эти источники существуют постоянно. Когда формируются такие засушливые ветреные условия, эти источники огня перерастают в большие пожары. Когда условия обычные, то случаются небольшие пожары. О них мало кто знает, но, например, в 2014 году пожарами было пройдено миллион гектаров сельскохозяйственных земель. Соответственно, когда условия очень плохие, и пожарная опасность чрезвычайная, как это было 6 июля в 11 утра, то эти пожары перерастают в катастрофические. То есть нужно понимать, что в силу разных причин – ментальных, исторических, культурных и еще каких-то – население в Украине тем или иным путем постоянно поджигает растительность или ее остатки. С этим ничего невозможно сделать. Это есть, это было столетиями, и я не думаю, что в ближайшие десятилетия или года что-то можно изменить. Кому начать пожар, найдется. Службы, которые охраняют леса и поля от пожаров, должны понимать, что если складывается очень опасная погода – засуха, ветер – значит, пожар обязательно возникнет. Каким образом, это уже второе дело. В данном случае фермер расчищал свой земельный участок. Но это не важно. Это может ехать машина, и водитель бросит окурок, это люди могут выйти на шашлыки, будут праздновать Ивана Купала и так далее.

– Вы сказали, что 6 июля была опасная пожарная ситуация. Есть ли какая-то методология, которая позволяет прогнозировать и предусматривать, что, например, сегодня будет очень пожароопасная ситуация и чтобы люди и службы были наготове?

– Если зайти на сайт Европейской информационной системы лесных пожаров (EFFIS, European Forest Fire Information System), то там можно увидеть, собственно, риск возникновения пожаров и в Украине. Европейцы не поленились, а в Украине я не думаю, что кто-то знает об этом сайте, возможно, ГСЧС и Гидрометеослужба. Там без проблем за один клик видно, где могут возникнуть такие пожары. Учитывая, что источники огня есть, просто нужно открыть сайт. Можно открыть сайт украинского гидрометцентра, но у нас в государстве левая рука не знает, что делает правая. У нас есть, например, Гослесагентство, которое определяет пожарную опасность погоды по 5 классам. То есть лесники знают, что если 5-й класс, то нужно готовиться к большим пожарам. Гидрометцентр сказал: а зачем нам пять классов, давайте определять по четырем. И лесники думают: сегодня 4-й класс, в принципе условия не сильно опасные, а по гидрометцентру это уже чрезвычайная пожарная опасность. Это свидетельствует о том, что для гидрометцентра это просто не очень важно. У них есть раздел «пожарная опасность». Я сейчас открыл, там стоит третий класс – погодные условия опасные. Не крайне опасные, а просто опасные. То есть что-то такое не очень важное. А там уже 5 тысяч гектаров сгорело, 6 человек погибло, 29 человек получило ожоги, в том числе дети. А гидрометцентр говорит – не очень высокая опасность.

– Это именно по Луганской области?

– Да, именно по Луганской области. Это просто поражает. Премьер-министр, президент посещают регион, место бедствия, а ведомства себе живут своей жизнью.

– То есть необходимо унифицировать методологию предвидения пожаров?

– Ну конечно. В мире есть американцы, европейцы, космические агентства, которые все эти проблемы на самом деле решили. Соответственно дают прогноз. Скажем, по европейским данным в Украине в Луганской области чрезвычайная пожарная опасность. Я не думаю, что кто-то у нас об этом знает. Все это можно увидеть, все это есть. Не знаю, какой там бюджет у гидрометцентра, но, наверное, для них самое главное – это метеопредупреждение для сельского хозяйства. Не знаю, дали ли они предупреждение о наводнениях. Они для того и существуют, чтобы предупреждать. Например: у вас через четыре дня будут наводнения, давайте что-то думайте, эвакуируйте. А лесникам в Луганскую область они должны позвонить и сказать: слушайте, завтра у вас будет критический день, и нужно что-то делать, но пока получается, что президент в области, премьер-министр в области, собирает комиссию по ТЭБ и ЧС, в которую, кстати, входит глава гидрометцентра, но никто не догадался его спросить: как вы оцениваете вашу шкалу оценки пожарной опасности погоды. Она вообще предупреждает кого-то – лесников, спасателей? Кстати, спасатели и гидрометцентр находятся в одном ведомстве, в МВД, но в разных помещениях. Им, наверное, сложно друг с другом коммуницировать. 15 апреля я написал обращение к президенту, где обратил внимание, что самый ключевой момент предупреждения пожаров – это своевременное информирование лесхозов, других организаций, спасателей, что завтра у нас будет очень высокая опасность. И вот у нас это просто большая дыра в системе охраны лесов и ландшафтов от пожаров.

– В данном случае пожары охватили лесное хозяйство, а еще, Вы сказали, есть пожары на сельскохозяйственных площадях. И там, и там одни и те же причины возгорания, то есть антропогенный фактор, погодные условия и так далее, или эти пожары на разных площадях чем-то отличаются?

– Отличаются только поведением. Есть такой термин – поведение пожара. Лесной пожар смертельно опасен. Как мы видели и в Житомирской области, и в Чернобыле, это вал огня высотой 10-20 метров, с температурами до тысячи градусов. То есть к лесному верховому пожару подойти на 200-300 метров невозможно. Автомобили выезжают, но как гасить верховой пожар? А никак, только авиацией или отпалом. Сельскохозяйственный пожар – это относительно быстрый и, как говорят пирологи, холодный пожар. Если у ГСЧС есть соответствующая спецодежда, его можно просто затаптывать или охлестывать ветвями березы. Все что угодно. И это не проблема, ожогов не получишь. Конечно, нужно действовать осторожно, но этот пожар не такой опасный. А причин тысячи, они есть на дорогах, в местах отдыха. У нас огонь является нелегальной частью сельского хозяйства. Так что причин много. А торфяные пожары – это уже третья история.

– Мы понимаем, что в Луганской области совсем не тот масштаб по площадям пожаров, как было в Киевской и Житомирской областях весной. Но был ли получен и учтен определенный опыт тушения такого пожара, чтобы быстрее ликвидировать последствия, которые сейчас возникли в Луганской области?

– Это хороший вопрос. И ответ на него такой же, как относительно сотрудничества гидрометцентра с противопожарными службами. После апрельских пожаров премьер-министр направил в комиссию по техногенной безопасности и чрезвычайным ситуациям документ, где дал много-много поручений. Это протокол № 9, и там три страницы только поручений разным ведомствам – «обеспечить», «предоставить», «выполнить» и так далее. Но судя по пожару в Луганской области, ничего не было обеспечено, предоставлено и выполнено. Лесные хозяйства, в которых возник пожар, находятся в Украине на самофинансировании. Государство ни копейки, ни одной гривны поддержки, например, Новоайдарскому лесному хозяйству за последние четыре года – на пожарный автомобиль, на топливо, на форму, на минполосы, на камеры – не выделило. Ни один лесхоз в Украине не получил средств. Только сейчас есть какие-то попытки разблокировать это финансирование. Соответственно, почему мы удивляемся, что возник пожар. Это государственная политика, которая состоит в том, что Новоайдарское лесное хозяйство должно где-то искать средства и содержать пожарные автомобили, осуществлять предупреждение пожаров, тушение, и где может Новоайдарское хозяйство найти средства? Рубки леса там запрещены, значит продать древесину нельзя. В Житомирской области, там-то были средства, был пожар, но средства были, потому что там есть товарный лес. А на юге, на Луганщине запрещено рубать, лесы чрезвычайно ценные, степные, которые обеспечивают сохранение ландшафтов от песчаных бурь, гидрологическую функцию, биоразнообразие. В этом плане политика правительства непонятна. Если они не хотят пожаров, то необходимо финансировать охрану лесов от пожаров. Если не финансировать, то чего туда ездить президенту и удивляться, что сгорел лес. Нужно просто заглянуть в бюджет. Много очень важных людей в парламенте, Кабинете министров, Офисе президента сейчас заботятся этой проблемой – что делать? Это государственные леса или частные? Это государственные леса. Почему тогда государство не платит? Или отдайте тогда в частную собственность, тогда не надо платить. Так что это такая политика. Тут ничего удивительного. Людям, которые потеряли жилье, выдадут по 300 тысяч гривен, и это еще не худший вариант. Но мы должны понимать, что в основе всего лежит государственная политика. Виновата не нынешняя каденция власти, а та, что была в 2015 году. Решение не выделять средства лесхозам было принято 1 января 2016 года. Это чтобы уточнить, какая власть за это отвечает. С 2016 года ни копейки не получили. Поэтому не удивительно. Честно вам скажу, покупают пожарные автомобили, вчера министр экологии был в Житомирской области, купил им там технику, а в Луганской области другая проблема. Там есть техника, но нет водителей. Там на каждые три машины приходится один водитель, потому что люди поувольнялись. Они там 2016 год проработали в силу того, что они там всю жизнь проработали, потом, если не платят зарплаты, куда-то пошли.

– То есть в каждом регионе свой характер проблем.

– Водитель пожарного автомобиля уникален. Потому что он должен понимать, куда можно ехать, а куда нет, чтобы не сгореть, чтобы не застрять, чтоб не попасть под фронт огня и так далее. Есть много нюансов. Это были опытные люди. Государству Украина с 2016 года они не были нужны. Но некоторые остались, пробовали что-то гасить, но нет ничего удивительного в том, что произошло и в Житомирской, и в Луганской областях. Это государственная политика, сформированная постановлениями правительства и парламента. Насколько я знаю, сейчас идет бюджетный процесс, и уже после этих пожаров, в которых за полгода сгорело более 100 тысяч гектаров территории, сейчас пытаются возобновить финансирование противопожарных мер. Но когда оно состоится, неизвестно. У нас еще август, финансирования в августе точно не будет. Следите за новостями, что можно сказать.

– А бюджет можно пересматривать только по окончанию квартала, и Верховная Рада вскоре уйдет в отпуск.

– То, что можно сделать сейчас, так это постфактум из резервного фонда выделить какие-то средства, после того, как пожар произошел, но не на предупреждение этих пожаров.

– Вы сказали, что за полгода огнем было охвачено 100 тысяч гектаров.

– Больше на самом деле.

– Насколько это в сравнении с прошлыми годами большая цифра? Насколько чрезвычайное это явление?

– Оно супер-мега-чрезвычайное. В 80-х годах в Украине за год площадь лесных пожаров составляла 3-4 тысячи гектаров. Сейчас в Луганске за три дня сгорело больше, чем за год в 80-х годах во всей стране с января по декабрь. В 90-х годах эта площадь выросла до 5 тысяч. В 2000-х она выросла до 10 тысяч. В 2010-х только в Чернобыле в 2015-м выгорело 15 тысяч гектаров. Были звоночки, которые никто не услышал, или не захотел услышать. В 2020 году прозвучал полноценный набат. За три недели сгорело 100 тысяч гектаров, то есть 10-летняя норма пожаров в Украине. Но это не было услышано, потому что нет идеи, что делать. В апреле я написал обращение президенту, но, наверное , оно где-то потерялось в бумагах. И вот второй набат, но между ними принципиально разные вещи. У нас в апреле никто не погиб, только один человек в Житомирской области получил ожоги. А в июле у нас уже жертвы. Сейчас идет август. Август – наиболее опасный месяц, две первых недели августа и последняя неделя июля. Самые сложные пожары происходят в августе. Мы туда идем, и я не знаю, какие меры принимаются. Снова будут какие-то поручения, но я не думаю, что они будут выполнены, поскольку средств нет, да и понимания нет. Потому что правительство не работает со специалистами, а если так говорить, то и специалистов в Украине тоже мало, нет лабораторий, исследовательских тем по пожарам почти нет. Их не было 30 лет. 30 лет считалось, что в Украине вообще не надо изучать вопрос пожаров. То, что я делаю, это волонтерская работа. Много можно сделать на таких началах?

– Да, это риторический вопрос. Я правильно понял, что необходимо быть внимательными к последней неделе июля и двум первым неделям августа?

– Не просто внимательными, а нужно, чтобы в первую очередь глава областной государственной администрации собрал совещание. У нас есть опыт. В России в 2010 году в июле начались катастрофические пожары. Сгорели десятки населенных пунктов, погибли люди. Там была просто катастрофа. Президент Украины, видя эту историю, поручает Кабинету министров и берет под персональную ответственность губернаторов за недопущение катастрофических пожаров в области. , Это было 26 июля 2010 года. Кабинет министров издал постановление. Вся милиция, все лесники, все ГСЧС, военные были мобилизованы на патрули. Четыре человека – милиция, лесник, ГСЧС. И все. В России это считается катастрофический год, где погибли десятки людей, сгорело, кажется, 60 сел. А в Украине вообще ничего, никаких пожаров в тех же самых климатических условиях.

– Значит, это были эффективные меры.

– Опыт есть. Снова-таки в своем обращении к президенту я привел номер постановления Кабинета министров и номер указа президента, чтобы можно было скопировать и издать его заново. Собрать губернаторов и сказать им, что 25 июля вам нужно вызвать начальника главного управления ГСЧС, начальника областного управления лесного хозяйства, начальника полиции и сказать: давайте думать, что делать, чтобы такого больше не было. В Житомирской области сгорело 41,5 тысяч гектаров. Только в Житомирской области, при том, что когда-то в целой Украине было только 3. Они пытаются что-то сделать, не допустить, но этого за один день не сделаешь. Лесы охраняют десятки тысяч людей. Их нужно научить, им нужно поставить задачу, их нужно мобилизовать. Не знаю, есть ли на это время.

– Поскольку горит такая огромная площадь, то, очевидно, необходимо ее как-то восстанавливать? Или она восстановится сама? Что делать, как восстанавливать площади, пострадавшие от огня?

– В Луганской области это просто трагедия, что сгорел этот лес. Он просто погибнет, скорей всего. В Луганской, Херсонской областях создавались так называемые степные лесоразведения. Это гордость Украины. Эти леса в степи создавались десятки лет. В степи очень сухо. Там может расти трава. Лес там нужно насаждать десятки лет. В середине ХХ века местные жители создавали эти леса на песках. Эти леса погибали, на следующий год их снова садили, они погибали, и их снова садили. Так десятилетиями, и так залесили эти пески. Сейчас в условиях изменений климата нужно понять, что климат в Луганской области не такой, как в 50-х годах. Там сосна на грани своего биологического существования. Соответственно необходимо финансирование. У лесника там даже нет, за что купить семена и вырастить сеянцы. Следовательно, нужно финансирование, а во-вторых, это работа на годы. Мы понимаем, что такое сотки, у каждого из нас есть какие-то сотки, а если мы говорим о 5 тысячах гектаров? Какие это площади! А лес садят с расстоянием метр в ряду и 2-2,5 метра между рядами. Представьте себе, на гектар садят 7 тысяч сеянцев. Если мы 7 тысяч умножим на 5 тысяч, то это миллионы сеянцев нужно вырастить, привезти, посадить, ухаживать. Что можно сказать? Можно только посочувствовать и сказать, что государство должно сейчас поддержать. А как поддержать, если у них нет средств? Просто не надо останавливать финансирование, потому что в Луганской области не найти людей, чтобы садить этот лес. На это нужна тысяча человек. Сложные все это проблемы. Конечно, лес восстановят, понятно, что он будет восстановлен, но когда? Будем надеяться, что следующий год будет влажным, и тогда это удастся. Если будет сухим, то нет.