Поводом для протестов послужил пожар, который произошел в жилом многоэтажном доме в административном центре Синьцзян-Уйгурского автономного района — городе Урумчи — 24 ноября. Погибли 10 человек, еще 9 пострадали. Основная причина: люди не смогли спастись, потому что здание было заперто из-за карантинных мер.

Люди вышли на улицы Урумчи на следующий день, скандируя: «Прекратите локдаун!». На площади китайцы пели слова национального гимна: «Вставай, кто рабства больше не хочет!».

Некоторые районы Урумчи находятся на карантине более 100 дней. После протестов местные власти объявили о постепенном ослаблении карантина. В частности, с 28 ноября в Урумчи начнут возобновлять движение общественного транспорта.

Протестную волну подхватили студенты в наиболее крупных, прогрессивных городах Китая — Шанхае, Нанкине, Пекине — с требованиями о прекращении карантина.

Шанхайцы поздно вечером 26 ноября вышли на улицу Урумчи (乌鲁木齐中路), чтобы провести пикет со свечами, цветами и плакатами. В ночь на 27 ноября пикет перерос в акцию протеста, в которой участвовали сотни человек. Судя по множеству видео из социальных сетей, протестующие в разное время кричали: «Снимите локдаун с Урумчи, Синьцзяна и Китая!», «Си Цзиньпин должен уйти, Компартия должна уйти».

Сообщается о задержанных, но их число не уточняется. 27 ноября днем в районе улицы Урумчи в Шанхае продолжились демонстрации и столкновения с полицией.

Итак, ядро протестного движения — прогрессивные студенты и горожане. В этих многомилионных китайских мегаполисах, где происходят протесты, у людей есть доступ абсолютно ко всему. Однако власти перекрыли кислород и насильственными средствами изменили привычный уклад жизни. Люди заперты в бетонных коробках и не могут элементарно сходить в магазин за продуктами, вынуждены ежедневно сдавать тесты и так далее, и так далее. Люди требуют вернуть свою жизнь назад.

Призывы к свержению власти едва ли что-то из ряда вон выходящее. Так было и в Иране, когда протесты вспыхнули из-за повышения цен на яйца. Люди сжигали портреты аятоллы и призывали к свержению системы. То же самое было в Иране и во время «водных» протестов.

Когда в 2012 году в КПК происходил транзит власти от четвёртого поколения к пятому (как выяснилось, и к шестому), партийная элита проявила необычайный интерес к изучению труда Алексиса де Токвилля «Старый порядок и революция». Вывод в КПК сделали такой: к революции приводит не плохая жизнь и бедность, а завышенные ожидания.

Сейчас происходит нечто подобное. Люди привыкли к комфортной городской жизни, которой их лишили насильственным путём. Шанхайцы хорошо помнят весенний карантин, организованный Ли Цянем, будущим премьер-министром.

Протесты — это не «чёрный лебедь», а «серый носорог»: очевидный, ожидаемый, но игнорируемый вызов. Протесты должны были бы произойти еще полгода назад, но гибель людей стала тем самым триггером, когда у людей случилась нулевая термипость к политике нулевой терпимости против коронавируса.

КПК сейчас может умело сейчас обернуть ситуацию в свою пользу. Не подавлять протесты жестко, но дозированно их сдерживать, пойдя при этом, на определённые уступки по ковидным ограничениям.

Пока что революцией не пахнет. Следим за ситуацией.